«Ты подарил мне голос, чтобы петь, а потом без жалости, без сожалений, вырвал лёгкие. Ты подарил мне сердце, и оно стучало, пульс зашкаливал, когда ты рядом был, но вырвал ты и сердце, словно не живое оно и не билось для тебя, а просто ненужный хлам. Вместо души у тебя кусок металла непробиваемый и прочный, как скала. Я не смогла пробить его, сколько ни пыталась, так и остался неприступным ты, как крепость, которую ничем не сломить, не пробить». Вот уже в который раз перечитывала строчки из дневника сделанные после той встречи пару месяцев назад. Читала и только сейчас осознавала смысл каждой буквы. Глаза открылись у меня слишком поздно. Правда губительна и сейчас я напилась ею сполна, но продолжала глотать, хоть сил больше не было. Окно в мою душу сейчас было открыто нараспашку. Взамен любви ты оставил мне руины, которые я пыталась так тщетно склеить собрать воедино, но как только я прикасалась к разбитым осколкам, они рассыпались в прах, и остались только воспоминания. Как ты и сказал лишь отдельные кадры, которые помнила я и, увы, тело, что жаждало только твоих прикосновений. Разум не спешил возвращаться назад, будто взял долгосрочный отпуск. Я словно механическая кукла передвигалась, ела, говорила, а внутри отсутствовала. И теперь так жалела, что встретила тебя. Не нужно было нашим путям пересекаться, ведь теперь мы шли вместе, но наши дороги были параллельны друг другу, и я была уверенна, никогда не сплетутся вновь. И только надев наушники, могла уйти от реальности. Забыться в музыке словах и мелодии, что настойчиво колотит в голове. Слова песни тоскливо напоминают о том, что я больше никогда не смогу почувствовать, первое пламя первой любви. Как это было с тобой уже не будет ни с кем. Мне вообще кажется, что музыканты немного шизанутые, ведь писать такие песни, слова, в которых надрывают струны души, обычный человек никогда не сможет. Я ведь знала, что будет больно, но не думала что, потеряв тебя, выгорю изнутри словно свеча, которую нещадно палили огнем и она слишком быстро сгорела. Дотла. Покрывалась воском вновь и вновь, но не переставала гореть. А под конец не осталось ничего кроме пепла. Дунь на него и все разлетится на многие тысячи метров, то были осколки моей души, которые разлетелись далеко и собрать их воедино уже никогда никто не сможет. — Ты сделал со мной это. Я пала и уже никогда не смогу встать на обе ноги. Знаешь, а ведь в тот день, когда мы впервые увидели друг друга, я сравнила тебя с богом, который поможет мне воспарить в небеса. Как глупо и смешно. Но теперь можно уподобить тебя дьяволу, ведь мои крылья теперь сломаны. Я сложила их и убрала на самую дальнюю полку, чтобы больше никогда у меня не возникло желания вновь примерить на кого-то образ бога. Ведь ты так далек даже от образа человека. Саша тоже пропал, чего я не ожидала. Надеялась втайне даже от себя самой, если он будет рядом, все как-то наладится. Что-то, что я нашла смогу сберечь, а теперь день за днём мечтала, чтобы моя жизнь стала книгой и я могла вырвать оттуда хотя бы несколько страниц, на которых была написана наша история знакомства. История моей любви и его безразличия. — Ты так и будешь тенью самой себя? — спросила мама, когда на её предложение отметить мое пятнадцатое день рождение в кафе с подругами я проигнорировала. — Он слишком взрослый для тебя. Не знаю, как вы вообще смогли найти общий язык. — Хочешь сказать, что он нашел во мне? Малолетке? — горько усмехнулась я и тут же пожалела, почувствовав, как щеку обожгло от удара. До этого всегда в дело шел только ремень, а сейчас впервые мама дала мне пощечину. Вскочив на ноги, я с яростью посмотрела на нее и выбежала из зала, громко хлопнув дверью. Но не тут-то было мама не станет терпеть подобного поведения и плевать, что в душе я была развалиной. Будто если бы взяли большое красивое здание, а под фундамент заложили бомбу и без предупреждения нажали детонатор. Остались только руины и ничего больше. Пыль уже давно улеглась, но дышать все ещё было нечем. — Не смей вести себя так! И нечего хлопать дверью! — прикрикнула мама. — Я тебе щас как похлопаю. Решила характер показать, да? Уверенна, что действительно хочешь? — Давай, ударь ещё! Может тогда хоть одной из нас полегчает?! — в ответ закричала, вскочив с кровати. — Ударь! И она ударила. Выбежала за дверь схватила ремень и, не церемонясь, отхлестала меня. Впервые не сдерживалась била не по спине или попе, а по рукам, по груди хорошо до лица не успела дойти. Но не уверенна, что она не ударила бы меня по лицу железной бляшкой, что и так оставила на моем теле множество кровоподтеков, если бы не дверной звонок. — Не смей выходить! — приказала она и пошла открывать. Услышав бабушкин обеспокоенный голос, я выдохнула, не осознавая того, что задержала дыхание и старалась не кричать, когда каждый удар ремня жёг словно клеймо. А теперь можно расслабиться, ведь бабушка не позволит маме больше издеваться надо мной. Была разбита только душа, а теперь и тело пострадало. — Привет, ба, — крикнула я и скрылась в ванной не показываясь ей на глаза. Сейчас мое тело было под стать душе такое же разрушенное и некрасивое покрытое красными отметинами, которые прямо на глазах вздувались, и местами даже проступала сукровица. Маму не назовешь плохим палачом, она добросовестно выполнила свою работу — выпорола непослушную дочь. Опустив руки на раковину, я свесила голову, будто казнь, которой я только что подверглась, стала последней каплей в огромном море, в котором я уже и так тонула, а сейчас захлебывалась. Уже не пыталась глотать солёную до ужаса воду, а просто перестала бороться, позволив своему уставшему телу пойти ко дну. Когда-нибудь однажды я достигну желанного дна оттолкнуть и смогу всплыть на поверхность. Когда-нибудь не сейчас. Сегодня я хотела забвения. Мне пришлось, глотая слезы обиды и боли протереть места, где выступила кровь. Сцепив зубы я смогла проделать всю процедуру почти безболезненно. Накинула кофту и застегнула на все пуговицы, но вот тот след, что тянулся от правого плеча вверх к самой шее, скрыть удастся только шарфом, что для бабушки будет удивительно. Надеясь, что она ничего не заметит, я вышла, и хотела скрыться в своей комнате, сейчас она казалась мне крепостью, где можно запереть дверь ото всех монстров, которые могут причинить мне боль и просто молчать.
1 из 4
